— Девка, пойдешь с нами? — пророкотал самый огромный рокер, заметивший блеск в глазах Окси. Он повел плечами, красуясь своей силой перед ней.

— Я… Мне… — впервые бойкая блондинка не находила слов.

— Что? — он поднял бровь, побуждая ее к более связной речи, но добился обратного — Окси покраснела и окончательно сникла.

— А вы куда ее зовете? — вмешался гном, решив протянуть руку помощи растерявшейся блондинке. — Если на Пскопскую сторону, то ей туда нельзя.

— Я ее вообще зову, — рокер даже не посмотрел на гнома. Его взгляд скользил по фигуре Окси. Сначала остановился на бисеринках пота над верхней губой, потом спустился к вырезу мокрой майкой, который открывал ложбинку между грудями, оттуда к розовым шортикам — слишком коротким, чтобы полностью прикрывать пышный зад. Получив удовольствие от того, что увидел, главарь повторил вопрос, сделав уточнение: — На обратном пути пойдешь с нами?

Окси медленно подняла голову, облизав взглядом мощные ноги незнакомца, его пресс, который даже через майку поражал четкими кубиками, широкие плечи и остановился на темных губах, изогнувшихся в полуулыбке.

— С вами? — прежняя Окси вернулась, подняв кокетливо бровь.

— Со мной, — поправился незнакомец, прожигая Окси взглядом. Даже Надя, находящаяся от блондинки в трех шагах, перестала дышать, почувствовав магнетизм черных глаз мужчины.

— Чувак, — гном встал перед Окси. — Ты просишь невозможного. Мы не дадим подвергнуть опасности нашего человека. Выйдя на Пскопскую сторону, ты рискуешь привести на хвосте семерых бесов, которые или останутся на нашей Заставе, или уйдут в твой мир. В любом случае, ты подвергаешь опасности ту, что зовешь с собой.

— Бесы? — Все словно присутствовали на соревновании бровей. Бровь рокера взметнулась так высоко, и ее изгиб был столь ироничен, что Окси в этой битве явно проигрывала. — Я сломаю любого из них. Здесь или в своем мире. Так ты идешь со мной, девка?

— Смотря, зачем ты меня зовешь, — Окси пустила в ход артиллерию — обе брови изогнулись в сложной линии. — Если как девку, то нет, нам не по пути.

— А если как будущую королеву? — спокойный голос, легкая усмешка.

— А наш папа точно король?

— Пока король.

Оба замолчали, но их глаза красноречиво говорили за них. Окси хотела и боялась прогадать. Рокер хотел. Все пограничники видели, как сильно он хотел.

Окси в раздумье провела языком по губам. Желание рокера получило толчок, и вскоре блондинка оказалась в его руках, а ее губы в плену его рта.

Поцелуй был столь хорош, что уже все пограничники, включая мужскую половину, перестали дышать, переживая любовную страсть ничуть не меньше растаявшей Окси.

— О, да! — выдохнула она, как только рокер выпустил ее.

— Смотри, девка, ты обещала. — Суровый взгляд, взмах рукой и все рокеры двинулись за своим предводителем к выходу на Пскопскую сторону. Легко отодвинув Бугера, они по одному скрылись за дверью.

— Когда вас ждать назад? — вместо Окси, находящейся от поцелуя в полуобморочном состоянии, спросил Гугл.

— Сразу после концерта Рамштайн, — ответил шедший последним рокер, показав всем козу. — Жди нас, Белоснежка.

В воздухе поплыл узнаваемый голос фронтмена Рамштайн, а над дверью развернулась голограмма, где Белоснежка хлестала по голым попам семерых гномов.

— Какое счастье! — в кафе влетела возбужденная Исида, следом зашла улыбающаяся Галатея.

— Спасибо за поздравления, — зарделась довольная Окси, уже чувствуя себя невестой. Но Исида прошла к барной стойке, миновав стоящую рядом с пустыми ведрами Окси. Налив себе и подруге чего-то крепкого, белая шахматная королева одним глотком осушила стопку.

— Хо! — выдохнула она, и, повернувшись ко всем, громко сообщила: — Блокада будет снята! Раз принц Аравай-аба не побоялся шагнуть на Пскопскую сторону и пообещал увести бесов в Гобляндию, то не пройдет и недели, как все остальные миры возобновят соприкосновения с нашей Заставой! Ура!

Крики и хлопки пограничников едва не заглушили полный ярости крик Окси.

— Гоблины?! Аравай-аба?! — Она согнулась пополам, словно ее тошнило. — Это был он?!

— Гоблинский принц известный меломан и всегда принимает соответствующий вид, посещая музыкальные события на Пскопской стороне, — Галатея, не присутствующая при сооблазнении Окси, не понимала, чем вызвано ее недовольство. — В оперу он идет как лондонский денди, на Рамштайн — как рокер. Что тебе не нравится?

— Я только что целовалась с зеленой жабой, а вы спрашивает, что мне не нравится?

Окси, подхватив ведро, побежала к выходу на Пскопскую сторону и со всей силой, словно пытаясь достать ненавистную «жабу», швырнула его в открытую дверь. Пластмассовая емкость, перемахнув порог, ударил по голове высокого человека в джинсовой куртке, намеревающегося войти в кафе. От удара он упал замертво, во всяком случае, так решил Макар. Убедиться в своей правоте, он не смог — Бугер заступил на временно покинутый пост и закрыл обзор. Единственное, что заметил Макар, к пострадавшему подбежали люди. Если бы не Бугер с висящей на его спине табличкой «Санитарный день», студент успел бы заметить, что вместе с поверженным их было семеро.

— Будем ждать возвращения Аравая-абы с товарищами. Как только он уведет бесов, заживем по-старому, — гном складывал сапоги в мешок. Окси отказалась мыть их, поэтому Гугл, понимая постигшее ее разочарование, не стал настаивать — очистил ее пару от грязи сам.

Если кому-то, радостно кричащему «Ура!», казалось, что все ограничения отменены, и Застава вновь возьмет на себя обязанности по уборке, прополке, поливке и выгребанию навоза в конюшнях, то он ошибался. Магию продолжали беречь.

— Все правильно, — ворочая половником в кастрюле, рассуждал Гугл. — Всякое может случиться: гоблинам Пскопские набьют хари, и им будет не до бесов, Аравай-аба, увидев, что Окси от него нос воротит, передумает совершать подвиг, или, не приведи боги, сам подцепит беса и станет одержимым, а мы всю магию за неделю угробим для подглядывания за Надюшкой и прочей ерунды.

Макара забыли предупредить, что из-за экономии магии, шапка-невидимка превратилась в обыкновенную. Ночью, снедаемый приступом неразделенной любви, он пробрался в комнату Нади «просто посмотреть», ведь рядом с любимыми всегда становится легче, а она, почувствовав чужое присутствие, подняла крик. И теперь все знали, что Макар-капец-какой-маньяк.

Посвященные в его тайную миссию делали вид, что верят в историю о «засаде, дабы не упустить момента, если Надежде вздумается пойти искать единорога». Она и на самом деле несколько раз порывалась, но видя, как все заняты появившейся работой, отказалась от своей затеи, утешившись тем, что ректор обязательно появится, если по-настоящему ее любит.

Продолжая собирать драконий навоз, Надежда с Макаром виделась каждый день. После неудачной «засады», когда он не нашел ничего лучшего, как ляпнуть, что «просто перепутал комнаты», смотреть друг на друга открыто они перестали. Каждый понимал, что Макара привело в спальню Нади.

— Кто теперь кормит лапундриев? — спросил Макар у Хоча, услышав, что Окси наотрез отказалась выходить из своей комнаты, решив, что ее приготовили на заклание гоблинскому принцу, лишь бы избавиться от бесов.

— Сама Застава кормит, — вздохнул Хочь-Убей. Его усы висели так низко, что ему пришлось связать их узлом на затылке, лишь бы они не мешали орудовать лопатой. Макар знал, что таинственная женщина метаморфа находится в сильнейшей депрессии из-за ограничения в магии. «Видно дамочка не привыкла себе ни в чем отказывать», — рассуждал студент, жалея Хоча.

— А ведь Надя на тебя поглядывает, — вдруг сообщил ему метморф, подставляя пустое ведро. Девушку посадили сортировать бусины по размеру и цвету. Иногда среди алмазов встречались розовые. Как пояснил Хочь, для этого драконов кормили яйцами фламинго. — Может, ты ей нравишься?

— Надя? О, нет, — как можно безразличнее ответил Макар. — Она думает только о своем ректоре.