— Тихо, Макарушка, — Бай-юрн говорил, скривив рот набок, не спуская взора с идущих навстречу друг другу девушки и ректора. — Не ищи приключений на наши задницы.

— На чужой роток не накидывай свой платок, — просипел гном, едва удерживая друга. — У Надюши свой мужик есть. Ты лучше к Петре приглядись.

Потихоньку они начали оттаскивать Макара назад, боясь, что воины Дагара заметят странное волнение среди встречающих.

— Поцелуй меня, душа моя! — услышал задыхающийся Макар голос Дагара. — Да не в щеку! Разве так встречают невесты своих женихов?

— Ах, жених! — понеслось по толпе. — Жених!

— Смотри, смотри! Вот это мужчина! И слова не дал сказать, сразу к делу!

— Ах, счастливая! Я тоже хочу, чтобы меня так поцеловали!

— Ну вот! Ожила! А то шла, словно на казнь!

— А казнь-то оказалась сладкой! Вон как раскраснелась! Видно, любит его!

— Как такого не любить?

— Поцелуй меня, душа моя! Да не в щеку!

— Поцелуй меня, душа моя!

Макар пытался вновь и вновь вызвать в воображении песочные часы, но лихорадочно ищущий выхода мозг уже отказывался подчиняться. Когда прохладная рука Исиды легла ему на лоб, Макар отключился.

Глава 22. Хвосты, жезлы и прочие мужские атрибуты. Размер имеет значение

Макар очнулся от сильной головной боли. Тошнило. Незнакомый скребущий звук добавлял мучений. Вжик-вжик-вжик.

— Прекратите, — прохрипел студент, едва ворочая шершавым языком.

— Ну, наконец-то, очухался.

Скребущий звук, затихший буквально на мгновение, возобновился. К противному «вжик-вжик-вжик» прибавилось резкое «фу-фу».

Макар открыл один глаз. Свет ослепил. Моргнув несколько раз, отчего в голове громыхнули барабаны, вонзая палочки прямо в мозг, студент различил нечто большое и розовое, сидящее рядом с ним. Существо пилило когти, а потом дуло на них. Налюбовавшись результатом, вновь принималось за работу. Вжик-вжик-вжик. Фу-фу.

— Окси, прекрати. Голова болит.

— Еще бы, — хмыкнула блондинка. — Тебя, можно сказать, контузило. Так хряпнуться башкой о Бугера! У него аж из пасти топор вывалился, который он для Гугла точил. — Она скосила глаза на Макара. — И что на тебя нашло?

— Прекрати.

— А что я? — Окси опять дважды дунула. — Все видели твою истерику. Бился так, будто в западню попал. Гуглу нос расквасил.

«Западню? Какую западню?»

Удержать мысль не удавалось. Слова рассеивались, как туман под натиском ветра.

— Я говорю, прекрати точить ногти. Голова болит. — Макар закрыл глаза. В висках пульсировало. Да что с ним такое? Откуда дикая слабость? Если бы не понимал, что находится на Пределе, подумал бы, что участвовал в марафонском забеге через пустыню, где и свалили его жаркое солнце и песок, набившийся в глаза.

«Надо бы встать и умыться прохладной водой».

Но простому желанию не было суждено сбыться. Макар забился в тугих простынях на подобии гусеницы шелкопряда в коконе.

— Да, да, — Окси поняла немой вопрос. — Пришлось тебя связать. Ох, и силен ты в ярости! Теперь вот сиди рядом с тобой, карауль, пока другие на свадьбе гуляют.

— На какой свадьбе?

«Мурила дала согласие наследнику Гномо-гномо? Или кто-то из оборотней предложил руку Петре?»

Во рту было так противно, будто там побывал кошачий хвост.

«Попить бы. И зубы почистить».

— Слышишь? — Окси подняла пилочку вверх. Макар прислушался. Откуда-то снизу доносились крики «Горько!». — Наша серая мышь выходит замуж. Сидит в фате на коленях у своего эльфа. Я тут с тобой нянчусь, а там такие мужики пропадают! — Окси произнесла последнюю фразу с придыханием.

Макар, силясь понять, никак не мог представить, о ком идет речь. «Какие мыши? Какие эльфы?»

Блондинка, достав из кармана бутылочку с лаком, добила мозг окончательно. В комнате остро запахло химией.

— Дай пить.

Недовольная Окси, прерывая свое занятие, сунула Макару в рот соломинку для коктейля. Вода в бутылке оказалась с болотным привкусом.

— Что ты мне дала?

— То, что доктор прописал. Успокоительное.

Действительно, по телу, унося напряжение, разлилась нега. Грохот барабана, путающий мысли, стих. В прояснившейся голове вдруг запел хор цыган: «К нам приехал, к нам приехал, Дагар-р-р-р-ректор да-а-а-арагой!».

Надежда выходит замуж?!

— Развяжи меня, — как можно спокойнее произнес студент.

Нельзя, чтобы Окси заметила его волнение. Произнеся слово «Надежда», Макар обнаружил утраченную цепь событий. В голове будто взорвалось. В памяти восстановился каждый из шестнадцати поворотов времени назад, когда он всеми силами пытался предотвратить поцелуй ректора и Надежды.

Вот откуда боль и опустошенность!

Макар сжал челюсти, чтобы сдержать рвущийся из него стон.

Все усилия не допустить роковой поцелуй оказались напрасными! Если сначала незримые песочные часы возвращали его к неожиданной встрече с Окси, то в дальнейшем отрезки времени неумолимо сокращались и последние вмещали в себя не более десяти секунд. Надя едва отрывала уста от Дагара, как он опять впивался в ее губы.

Макару открылись две истины.

Первая: нельзя бесконечное количество раз откручивать время назад — это приводит к выгоранию сил, и теперь неизвестно, сможет ли он вообще управлять временем. Если дар исчез, все планы по возвращению домой однозначно летят к чертям.

Попытка вернуть или хотя бы остановить время вызвала острую головную боль.

Макар резко выдохнул, словно его ударили под дых, когда в памяти всплыло лицо Нади, спускающейся по лестнице. Боже, он чуть не лишил ее жизни! Бледность кожи с каждым разом проявлялась все сильнее, а он в своем безумии не замечал этого, как не замечал и умоляющий взгляд, просящий прекратить атаку. Что он натворил?!

Макар закрыл глаза и постарался сосредоточиться.

Вторая истина оказалась не менее важной: Дагару по зарез нужен был Надин поцелуй. Благодаря какой-то эльфийской примочке, после него девушка влюблялась в ректора будто кошка. Но для чего второму лицу в княжестве «серая мышь»? Не в амулете ли дело? Не потому ли ректор пробирался через Дикий мир, а не перенесся с помощью Гердхока? Получается, без Нади чванливый эльф не в силах управлять им? Должно быть здОрово пользоваться чужим даром распознания лжи, скрывая собственную за магическим поцелуем?!

— Даешь мужское слово, что не сбежишь? — Окси даже не повернула голову, направив все внимание на кисточку, оставляющую на ногтях ярко-красный след.

— Даю, — скрестив пальцы, произнес Макар, еще не веря своему быстрому освобождению.

— Черт, я едва не наступила на старые грабли! Ведь вашему слову верить нельзя. Все равно сбегаете. — В том, как она хмыкнула, чувствовался большой опыт — мужчины от нее сбегали и не раз.

— Развяжи. Руки затекли, размять бы.

Он готов был отдать душу дьяволу, лишь бы увидеть Надю. В его голове созрел план, и осталось дело за малым — выбраться из комнаты.

— Погоди чуток, — любуясь цветом, Окси подула на ногти. — Лак еще не высох.

— Да сдался тебе этот лак! — По телу Макара пошел зуд от нетерпения. — Еще раз накрасишь. Развяжи!

— Нет. Бутылочка почти пустая. Знал бы ты, сколько радости и боли у меня связано с красным цветом! — Окси будто бы специально тянула, перекрашивая некоторые ногти заново.

Макар физически чувствовал, как убывает время. Чудо, что Дагар вообще задержался. Повторяющиеся крики «горько» уже не резали по нервам, они являлись доказательствами того, что «молодые» находятся еще на Заставе.

— Когда-то давным-давно, — Окси лениво помахивала растопыренными ладонями, делая вид, что сушит лак, — я вот так же сидела с кисточкой в руках на складе кирпичного завода. И тоже злилась, так как красила ногти второй раз за день. Василий-грузчик, местный кобель, дважды во время обеденного перерыва воспользовался моей «наивностью» и, наобещав вечером сводить в пивной бар, ушел с работы вместе с нормировщицей Клавкой. Розовые ногти, выкрашенные в тон моим мечтам, оставили на его физиономии кровавые борозды, и теперь настроение требовало другого цвета. Красного будто кровь. Тогда я поклялась себе, что все равно окажусь в баре и заклею такого парнягу, что Васька удавится от ревности.